Красота нанайского узора на дальневосточной земле

...Катю привязали за ногу верёвкой, и она потихоньку стала проползать внутрь огромного механизма. Такое дело могла сделать только она, невысокая, худенькая, юркая 16-летняя девчонка. Вот и ползала с тряпкой в руках по всему машинному отделению нового, «с иголочки», корабля, стирая малейшие следы масла... С того времени прошло больше 50 лет, но свою «бригаду метёлок», в которой работала на Хабаровском заводе им. Кирова, она вспоминает и по сей день.

Сегодня Екатерина Сунгоркина — известный в Хабаровске нанайский мастер рукоделия. Её расшитые национальными узорами тапочки, коврики и сувениры знают далеко за пределами города. А когда-то, в конце 60-х годов прошлого века, это мастерство помогало большой нанайской семье зарабатывать на хлеб.

Она родилась в рыболовецком селе Марковка, что за Амуром. Сейчас на месте этого села дачный посёлок.

— Я младшая в семье, поздний ребёнок, — рассказывает Екатерина Александровна. — Четверо старших ещё до войны родились, а я и брат — уже послевоенные. Отец всю войну служил на Дальневосточной границе, только в 46-ом вернулся. Мама бригадиром рыболовецкой бригады работала, и отец в рыбаки пошёл. Вот так и получилось: старшие уже отдельно жили. В 1951 году родился мой брат, а в 54-ом я на свет появилась. Родители работали, своё хозяйство держали, огород обрабатывали. Тридцать соток только картошкой и тыквой засаживали, скотину этим кормили. А ещё так получилось: у сестры на месяц раньше меня дочка родилась. И они с мамой договорились: творог, сметану насобирают и по очереди продавать в город едут. Когда мама уезжает, несёт меня сестре. Та и свою дочку, и меня грудью кормит. А когда сестра уезжает, дочку к нам приносит. И мама кормит и меня, и внучку свою. Вот такой жизненный парадокс...

Первое воспоминание из детства — большая керосиновая лампа и лучины, которые строгала мама. Электричества в деревне не было. Потом привезли в село дизель, и вместе с ним приехал дядя Вова-дизелист. Как стемнеет и до 12 ночи он давал свет. А вслед за ним стали в деревенский клуб привозить кино...

— Я недавно 70-летие отметила, так вот, за свою жизнь весь технический прогресс повидала, — улыбается женщина.

А ещё вспоминает мастерица, как отмечали День рыбака. В центральной усадьбе, что находилась в пригороде Хабаровска, на Втором Воронеже, накрывали огромный стол со всякими вкусностями, и из бригад приезжали все, кто мог. Однажды на такой праздник взял старший брат с собой маленькую Катю. И девочке на всю жизнь запомнился вкус сладкого сгущённого молока из банки.

Это всё светлые воспоминания. Но есть в жизни мастерицы и другие, те, что до сих пор вызывают страх.

— Мама моя умела лечить людей, была настоящей и очень сильной шаманкой, — рассказывает она. — И бывало, что ночью я вскакивала от её криков. Это она шаманить начинала. Предчувствовала, что кто-то приехать должен, и призывала на помощь Бога и наших духов, делала жертвоприношения.

Екатерина Александровна рассказала, как нанайцы становятся шаманами. Оказывается, умение колдовать не передаётся у них по крови из поколения в поколение, как у славянских народов. Шаманить могут только те, у кого с детства видны экстрасенсорные способности.

— У мамы такие способности к 12 годам уже хорошо проявились. Она могла предсказывать, предчувствовать события, с духами разговаривать, — продолжает Екатерина. — И вот тогда созвали всех шаманов, их много в то время по Амуру было. Они девочке испытания устроили и только потом «поставили на шаманство». Без этого ни один обряд проводить нельзя.

Маленькая Катя очень пугалась, когда мама начинала шаманить, приносила в жертву петуха и наговаривала над его кровью известные ей молитвы. А если приехать должен был человек недобрый, шаманка заранее выгоняла из дома плохих духов. У славян говорят «чертей гонять».

Страх настолько засел в душе девушки, что к 23 годам она пришла к православию, покрестилась и отправилась на лечение... к русской знахарке тёте Маше, которая молитвами выгоняла застарелый испуг.

— И знаете, помогла она мне, вылечила. Я хоть спать нормально стала, а то ж до этого времени неделями бессонницей маялась, — делится Екатерина Александровна.

Но всё это было потом. А пока в беззаботном детстве были речка и лес, домашние хлопоты и друзья-приятели.

В Марковке Катя окончила четырёхлетку и отправилась получать образование в Новокуровку, где был интернат для народов Севера. В 1967 году старшая сестра с семьёй уже жила в пригороде Хабаровска. Они построили большой дом, а маленький домик по соседству, который когда-то выделил им рыболовецкий колхоз, отдали маме. Здесь, на Третьем Воронеже, Катя пошла в 7 класс.

К тому времени отец уже умер, а мама не работала, получала пенсию 12 рублей. Жить как-то надо было. И мама, вспомнив старое ремесло, взялась шить нанайские тапочки.

— Потом к нам присоединилась старшая сестра и соседка, — говорит рукодельница. — Шили и взрослые тапочки, которые по три рубля продавали, и детские по рублю. Вот нашьём с мамой за неделю 25-30 пар. В воскресенье она едет на рынок продавать, а у меня выходной. Неплохо покупали. Как-то торговать отправили меня с племянницей, дочкой старшей сестры. А нам по 14 лет только исполнилось. Выставили мы тапочки на прилавок, а сами под него спрятались. До того нам стыдно было!

В обязанности девочек входило переводить с бумаги на ткань узоры и вырезать их ножницами. А ещё — искать всякие обрезки. Дерматин тогда в большом дефиците был, а уж про натуральную кожу можно было только мечтать. Недалеко от 38 школы в то время работал кожгалантерейный цех, где в основном шили сумки, а неликвидные обрезки выбрасывали. Девочки приходили на помойку цеха и собирали драгоценный материал. На подкладку покупали солдатские шинели.

— Сегодня я спокойно могу прийти в магазин и купить всё, что мне нужно. Есть даже любимые торговые точки, где меня уже знают и предлагают именно то, что необходимо для шитья, — делится Е. Сунгоркина. — Единственное — нужный мех не всегда купишь. Но и здесь нашли выход из положения. Кинула клич по знакомым. Кто-то старую шубу принёс, кто-то шапку. Шапки, правда, не всегда на тапочки идут, ворс не так лежит. Но на другие поделки очень подходят. А в то время счастьем было хороший кусочек найти...

Окончив 8-летку, девушка поступила в механический техникум, что был недалеко от дома. На факультет холодной обработки метала. Учили там на токарей, а специальность называлась техник-технолог. Почему-то это был самый «девчачий» факультет в «мужском» учебном заведении.

Проучившись полтора года на дневном отделении, Екатерина перевелась на вечернее и пошла работать на судостроительный завод им. Кирова, в ту самую «бригаду метёлок». В обязанности бригады входила полная уборка «до блеска» нового судна перед тем, как его сдадут. Через год на этом же заводе она окончила курсы автокарщиц и пересела на автокар.

Получив диплом токаря, перешла на судоремонтный завод 179. Практики никакой не было, поэтому сначала встала к станку ученицей. И уже через год победила в конкурсе «Лучший токарь завода», получив в подарок большие часы. На том же заводе познакомилась с мужем, он фрезировщиком работал Родился сын.

Жизнь шла своим чередом. В 30 лет молодая мама решила продолжить своё образование и поступила в Хабаровский институт народного хозяйства (сейчас это Институт экономики и права). Училась сначала на вечернем, потом перевелась на заочное и через пять лет вернулась на завод им. Кирова дипломированным бухгалтером.

Начало 90-х годов колесом прошлось по всем заводам и фабрикам. Пошли сокращения, под которые попала и Екатерина Александровна. Поначалу её взяли в кооператив, а потом и вовсе пришлось осесть дома. Развод с мужем, подрастающий сын — нужно было как-то зарабатывать на жизнь. Работала на дому — вела отчётную бухгалтерию сразу нескольких организаций. И решила вспомнить давнее ремесло, которое когда-то помогало им с мамой зарабатывать на хлеб насущный.

— Мама, когда шить перестала, раздала всё, — продолжает мастерица. — А я всегда неплохо рисовала. Вот и восстанавливала узоры по памяти, придумывала что-то своё, искала инструменты. Обратилась к племяннице, она прислала лекала моей сестры. В общем, с миру по нитке получились тапочки. Ну, и, как мама, пошла торговать на рынок. Кстати, сейчас я шью и тапки-шлёпки без задников. У нанайцев таких тапочек нет. Стала делать их по желанию покупателей.

Сейчас Екатерина Александровна Сунгоркина — ведущий специалист Хабаровского Центра городских нанайцев «Бури». Работает со школьниками, проводит мастер-классы, шьёт коврики и делает сувенирную продукцию. Например, её медали из кожи и меха вручали в Нанайском районе победителям игры в нанайские шашки апокачи. Несколько её работ — картины из перьев птиц — находятся сейчас на выставке в галерее «Арт-подвальчик» (0+).

А ещё есть у мастерицы мечта. Не просто продолжать развитие национального Центра, а найти себе учеников. Таких, кому можно будет передать все свои умения и навыки. Чтобы не исчезла с дальневосточной земли красота нанайского узора.