В ноябре прошлого года Хабаровский краевой театр драмы представил на суд зрителей свой новый спектакль, поставленный московским режиссёром Александром Калмыковым. «Муравьёв. Граф Амурский» был посвящён жизни и деятельности самого известного генерал-губернатора Восточной Сибири Николая Николаевича Муравьёва-Амурского. Нам не только напомнили о его заслугах перед Россией в целом и Дальним Востоком в частности, но и постарались раскрыть его как человека. И почти с первой сцены Муравьёв предстаёт перед нами кричащим на весь зал. И это был не единственный эпизод, где нрав главного героя давал о себе знать.
Отдадим должное, характер генерал-губернатора в спектакле передан верно. В воспоминаниях современников Николай Николаевич выглядит далеко не «агнцем божьим», а человеком решительным, твёрдым, жёстким, а иногда чуть ли не жестоким. И только любимой супруге удавалось смягчить его буйный нрав и удержать мужа от опрометчивых поступков. Так что же нам собственно известно о непростом характере Муравьёва-Амурского?
Боевой генерал
Николай Николаевич был настоящим боевым офицером. Быстрый рост в чинах ему обеспечило участие в военных кампаниях и личное мужество, проявленное в них. Да, у него был хороший «гражданский» старт – он учился в привилегированном Пажеском корпусе. Это было закрытое учебное заведение, созданное Екатериной II, в котором дворянские дети получали военное образование. По окончании его в 1827 году он был сразу зачислен в офицеры лейб-гвардии Финляндского полка. А уже на следующий год Николай Николаевич принял участие в войне с Турцией. Ему тогда было 18 лет!
Три месяца похода до реки Дунай, переправа через реку, осада крепости Варна. Здесь, 16 сентября Муравьёв получил первое боевое крещение в бою на южных высотах. За доблесть его произвели в следующий офицерский чин – подпоручики. Вскоре последовало и новое повышение – за храбрость, проявленную во время штурма крепости Шумла Муравьёв, который одним из первых бросился в ров и взошёл на вал, удостоился чина поручика и награждён орденом.
В турецком походе Муравьёв подхватил лихорадку, поэтому уже после окончания войны он подал в отставку и в чине штабс-капитана в 1833 году оставил военную службу. Однако, не выдержав спокойной жизни в родном имении (хотя скорее финансовых тягот, свалившихся на него), в 1838 году Николай Николаевич отправился на Кавказ в действующую армию. В бою под Ахулько он получил ранения и, после излечения, был назначен начальником Черноморской береговой линии. И вот, в 1841 году его произвели в генерал-майоры!
Интриган?
Из армии Муравьёв ушёл окончательно в 1844 году – ухудшилось здоровье, для поправки которого он уехал за границу. По возращении он был причислен к министерству внутренних дел, по линии которого получил назначение тульским военным и гражданским губернатором. По-военном напористо Николай Николаевич тут же начинает в своих отчётах ставить проблемные вопросы (например, о рациональном ведении сельского хозяйства), исполнение которых всячески тормозилось высшей бюрократией, боявшейся отвечать за возможные последствия.
В то время среди высших чиновников империи существовало две придворных группировки. Первая стремилась поддерживать существующий порядок вещей, избегая нарушения равновесия сил в мире. Иначе говоря, они тяготели к Западу, идя ему на уступки. К этой группировке относился граф К.В. Нессельроде, показанный в спектакле как главный антагонист Муравьёва. Вторую группу представляли сторонники Русской политики, стремившиеся, по словам современников «никому не наступать на ногу, но и не уступать без надобности». В неё входили граф П.Н. Киселёв, министр внутренних дел Л.А. Перовский. К ним же примкнул и Муравьёв.
Как любому чиновнику, Муравьёву приходилось «лавировать» среди этих «течений», хотя вначале он этого совершенно не умел. Привыкший к прямым военным действиям, он так и построил своё отношение с компанией Нессельроде – воевал с ними. Позже он научился действовать более тонко, но неприязнь к придворной бюрократии сохранил.
«Я не из тех Муравьёвых, которых вешают…»
Назначение Муравьёва на пост генерал-губернатора Восточной Сибири многими было встречено с удивлением – в 38 лет получить в управление одну из самых больших губерний страны! Обычно такие посты давали чиновникам, состарившимся на государственной службе. Но в данном случае, нужен был решительный человек. Прошлого генерал-губернатора сменили после ревизии, в ходе которой обнаружились многочисленные злоупотребления. Аппарат погряз в мздоимстве, и богатейшая провинция вместо доходов приносила сплошные убытки.
Первое что сделал Муравьёв – это отделался от старых чиновников. Некоторые современники утверждали, что прибыв на новое место Николай Николаевич на официальном приёме принципиально никому не пожал руки. Ещё говорили (и эта сцена есть в спектакле), что как-то над ним попытались неудачно подшутить, спросив: «Не родственник ли Вы повешенного Муравьёва?» (имелся в виду декабрист Сергей Иванович Муравьёв-Апостол, поднявший восстание Черниговского полка). В ответ новоиспечённый губернатор якобы ответил: «Я не из тех Муравьёвых, которых вешают. Я из тех, которые вешают». Однако несколько ранее этот же анекдот рассказывали о другом представителе рода – Михаиле Николаевиче Муравьёве-Виленском. Не удивительно, что произошло наложение – оба были из рода Муравьёвых, честными и принципиальными, участвовали в военных действиях, занимали губернаторские посты (Виленский был гражданским губернатором Гродно), и когда надо применяли решительные и жёсткие меры.
Многие старые чиновники и правда были отданы под суд. Однако честных и преданных делу России Муравьёв приближал к себе и назначал на ответственные посты. В частности, привлёк к работе многих ссыльных декабристов. За это и многое другое на него регулярно шли доносы в столицу, и вновь ему приходилось сталкиваться со столичными чиновниками, вести бесконечные «бои», стоившие ему многих нервов.
«Лев рыкающий»
Постоянные стычки с бюрократами не лучшим образом сказывались на душевном спокойствии Муравьёва. Он не выдерживал, «скрежетал зубами, и из обыкновенно ласкового, обходительного, приличного и любезного он превращался на мгновение в рыкающего льва». Только его супруга, Екатерина Николаевна (урождённая Елизавета де Ришемон) могла утихомирить грозного генерал-губернатора. Она смягчала его нрав и спасала от импульсивных, а иногда и несправедливых решений. Своим вмешательством она даже спасала людей от неправедного гнева своего вспыльчивого супруга. Достоверно известно о трёх таких случаях, хотя на деле их могло быть и больше.
В спектакле обыгрывается одна подобная сцена, когда Муравьёв за пьяную грубость приговаривает человека к расстрелу, а впоследствии отменяет свой приказ под воздействием супруги. Кстати, в данном случае, на месте Николая Николаевича любой другой генерал-губернатор поступил бы также. Оскорбление, да ещё и в пьяном виде, да при свидетелях, человека, находящегося в генеральском чине – такой приговор по тем временам был бы вполне обоснованным. А вот реальные случаи и, правда, не красили Муравьёва. Поводом для смертного приговора могла стать недостоверная информация о происшедшем, или недоразумение.
Первый подобный случай произошёл во время второго сплава по Амуру, в котором Екатерина Николаевна сопровождала супруга. Есаул Медведев в самом начале пути посадил одну баржу на мель, а когда Муравьёв стал его отчитывать – попытался оправдываться. Это вывело из себя Николая Николаевича, и он приказал провинившемуся перебраться на остров. Медведев мог умереть от голода, оставленный на месте, однако через двое суток, когда настала пора отплывать, Екатерина Николаевна заметила на острове дым от костра. Расспросив о случившемся, она решила принять есаула в свою лодку, а позже убедила супруга простить провинившегося.
Муравьёв-Амурский с супругой
Второй случай произошёл, когда проводилась передислокация. Корсаков, не до конца поняв приказ Муравьёва, исказил его при передаче капитану Березовскому. В итоге рота последнего вместо авангарда вступила в колонну. Негодующий генерал-губернатор приказал роте построиться в каре, а в центре закопать Березовского в землю! Воспользовавшись возможностью, Корсаков рассказал всё Екатерине Николаевне, объяснив, что путаница произошла по его вине. Последняя переговорила с мужем, после чего тот, отругав Корсакова, дал команду развернуть каре и извинившись за свою горячность одел на мундир Березовского свой орден Станислава II.
А сотника Имберга Екатерина Николаевна вытащила практически из-под дул винтовок. Геннадий Иванович Невельской в своём рапорте, который привёз сам Имберг, обвинял его в высадке англо-французского десанта в Де-Кастри. Полностью доверяя Невельскому, Муравьёв сразу повелел казакам копать яму, на краю которой поставить сотника для расстрела. Поговорив с офицерами, Екатерина Николаевна узнала о невиновности последнего и смогла убедить мужа отменить приказ. Позднее невиновность Имберга полностью подтвердилась.
Характер Муравьёва выковывался во время войн, когда в первую очередь требовались быстрота и решительность. Эти же черты помогли Николаю Николаевичу добиться многого и на гражданской службе. Они же мешали ему быть более гибким, и они же могли быть гибельными для его подчинённых. Но для решения тех задач, за которые брался Муравьёв и в тех условиях именно такие черты и нужны были генерал-губернатору Восточной Сибири для окончательного закрепления за Россией её восточных территорий.
Фото из открытых источников
