«Дальневосточный гектар» – программа, которой с 2016 года современное российское правительство надеется привлечь переселенцев на Дальний Восток. Сейчас раздают землю всем желающим из тех, кто здесь уже живет. Мы с мужем, коренные дальневосточники, тоже рассматривали такую возможность. Но… Есть у моей семьи горький опыт получения бесплатной земли от государства. Тогда, в 1925 году, Советы заселяли восток России переселенцами из ее центральных областей. Вот в эту мясорубку мои предки и попали.
До революции жизнь семьи складывалась счастливо. Мой прапрадед Иван Гадюка был крупным землевладельцем с Брянщины. Образованный, знавший несколько языков, он напрямую вел дела с Америкой и даже ездил в эту самую Америку за подарками для своей невесты, дочери польского купца Марьи. Брак был выгодным для наследников – привел к слиянию семейных предприятий.
Шло время, уже у их сына Семена (моего прадеда) подрастало четверо сыновей: Егор, Василий, Николай и Петр. Так бы и процветало дело предков, но революция, а затем гражданская война камня на камне не оставили от семейного предприятия. Хорошо хоть сами живы остались.
В январе 1925 г. Народный комиссариат иностранных дел разработал программу переселения «из внутренних губерний России» на Дальний Восток, чтобы прекратить приток китайцев и корейцев на советскую территорию Дальнего Востока.

Слева направо: Маруся (моя мама), бабушка Ганна, Валя, родственница (не знаю имени), в верхнем ряду – Володя
Мои предки решили воспользоваться этой возможностью и стали переселенцами. Добровольно. Таких тогда нашлось лишь пять процентов от всех переселенных. На Дальний Восток добирались целый год. В дороге у переселенцев рождались дети, кто-то умер, кто-то женился, кто-то сбежал – назад, в Рассею, на Украину. Но наши доехали все. Благополучно перенесла дальнее путешествие даже грудная Катя, первая дочка Егора, моего деда. Под конец своей жизни, уже в XXI веке, она и поведала мне подробности семейного краха.
Их, как и еще несколько семей, поселили в селе с экзотическим названием Кавказ в Амурской области, в пустующие дома-мазанки, из которых успели выселить китайцев. Здесь и начинается история «дальневосточного гектара» образца 1925 года.
Тогда на каждого переселенца (даже грудных детей) Советское правительство выделило по 12 гектаров земли плюс подъемные деньги. В семье моих предков, приехавших строить новую жизнь на границе с Китаем, было 12 человек. Они получили в свое распоряжение 144 гектара земли. Замечу, для сравнения, что сейчас скопом можно получить не более 10 гектаров – потому что максимум может объединиться для такого оформления 10 человек.
А тогда, на заре Советской власти, семья бывших купцов Гадюка подъемными деньгами распорядилась с умом: купили дом, лошадей, домашний скот, семена, механическую молотилку. Трудолюбия у них было с лихвой, поэтому на ноги встали быстро. Но были среди переселенцев и такие, кто бездумно проел-прогулял подъемные деньги и пополнил ряды бедноты. Приближался 1930 год.
Как свидетельствуют документы, план по раскулачиванию в СССР был выполнен успешно. 12 октября 1931 г. Генрих Ягода, возглавлявший карательные органы, докладывал Сталину, что за 1930‑31 гг. было раскулачено 600.000 хозяйств, из них 388.336 семей было выселено, а это 1.803.392 человека. Почти два миллиона работящего народа!
В пяти регионах, в том числе и в Дальневосточном крае, переселения были исключительно внутрикраевыми или раскулаченные не переселялись совсем, их оставляли на месте – умереть или выжить. Вместе с этой категорией число раскулаченных доходило до трех миллионов. Вот и мои родственники, бывшие брянские купцы, научившиеся выращивать хлеб на дальневосточной земле, попали в эту мясорубку.
Раскулачивали в Кавказе «по-божески»: у большой семьи Гадюка забрали почти все, оставили корову и старую рыжую кобылу, даже клочок земли выделили. Один из сыновей Семена, Николай, остался со стариками, ковырять тот клочок на старой кобыле.
А Петр и Василий решились на побег. Они скрыли свою чересчур редкую фамилию, назвались Орловыми и уехали на Сахалин. Но обман раскрылся, их арестовали, привезли на строительство Комсомольска. После двух лет заключения, освободившись, братья остались на народной стройке, затем пошли работать на авиационный завод. Этот поступок Петра и Василия, навсегда оставшихся Орловыми, и спас всю родню от голодной смерти – как только смогли, они перевезли разоренную раскулачиванием семью в Комсомольск.
Еще один сын Семена, Егор (мой дед), чтобы уберечь жену и детей, отделился от семьи и вступил в колхоз. Это действительно оградило их от беды, но лишь до поры до времени.
В колхозе Егор стал охотником. На юге Амурской области нет больших лесов, но в рощах и полях раньше водилось много диких коз. Их Егор и промышлял. Кто бы мог подумать, что спустя несколько лет мирный охотник станет врагом советской власти? И тем не менее.
Весной 1938 г. Егор уволился из колхоза и перевез семью в Поярково, сейчас административный центр Михайловского района в Амурской области. На работу устроились в воинскую часть: Егор охотником и рыбаком – снабжать провизией красноармейцев, Ганна, его жена, – прачкой, обстирывать бойцов. За лето торопились построить дом, но осенью жизнь раскололась.
Из воспоминаний моей мамы, дочери Егора Маруси: «В Амурской области тогда было много волков, и у отца стоял сундучок с ядом, чтобы их травить. Помню, отец его на ключ от детей запирал. Пришли среди ночи, нашли этот сундучок, сказали, что хочет какого-то начальника отравить…»

Егор Гадюка, мой дед, расстрелян в 1938 г.
13 сентября 38 г. Егора Семеновича Гадюку арестовали как китайского шпиона. Его жена осталась с шестью детьми: старшей 13 лет, младшая в люльке. Почему не тронули семью – загадка. Вроде как за них вступился командир части. Смелый, наверное, был человек.
Про школу старшим девочкам, 13-летней Кате и 8-летней Марусе, пришлось забыть. Пошли няньками в офицерские семьи. Моя мама так и осталась с одним классом образования, всю жизнь по слогам читала.
23 года жена и дети ничего не знали о судьбе своего кормильца. Осужден на 10 лет лагерей, на 15, на 25 – кратко и жутко отвечали из НКВД. Наконец, в 1961 году, получили справку:
«Постановлением Президиума Амурского областного суда от 9 декабря 1957 г. отменено Постановление тройки УНКВД по ДВК от 31 октября 1938 г. в отношении Гадюка Егора Семеновича, 1905 года рождения, уроженца села Гетманская Буда, Черниговской области, проживавшего в селе Поярково, Михайловского района, Амурской области, и дело производством прекращено за отсутствием в его действиях состава преступления. Гадюка Е.С. реабилитирован».
Реабилитация эта оказалась посмертной. Как, где и когда погиб Егор Семенович Гадюка, не сообщили. Эта недосказанность породила в нашей семье легенду. Будто бы после войны приходил человек, который рассказал, что тот умер на Колыме от воспаления легких в 1942 году; перед тем несколько раз подавал прошение об отправке его на фронт.
Верилось в такую кончину моего деда еще и потому, что в памяти его детей хранились подробности страшной осени 1938 года. После оглашения приговора Егор сумел крикнуть в раскрытое окно: «Десять лет лагерей!». На этап их погнали ночью. Дети осужденных, среди них была и Катя, спрятались в кустах возле дороги.
«Я сразу увидела отца, – вспоминала моя тетка, – он ведь высокий был, почти два метра ростом, на целую голову над другими возвышался. Кто-то из детей заплакал, и конвоир выстрелил в сторону кустов, мы все затаились, и тут я услышала голос отца: «На Колыму едем, золото мыть…» Однако все оказалось гораздо страшней.
Книга памяти жертв политических репрессий Амурской области, главка под номером 6036: «Гадюка Егор Семенович, 1905 г.р., украинец, место рожд. Брянская обл., работал рыбаком в с.Поярково. Осужден тройкой УНКВД по ДВК 31 октября 1938 г. Расстрелян».
Их довезли на поезде до поселка Николаевка в ЕАО. Там и оборвалась жизнь моего деда.
А детям его предстояло самим бороться за жизнь. Выжили, выросли, обзавелись семьями. В поисках лучшей доли исколесили чуть ли не весь Дальний Восток: Комсомольск, Сковородино, Эльбан, Тайсин, Вознесенское… И везде поливали потом эту суровую землю.
Дважды, уже с семьями, возвращались в село Кавказ. «Вот здесь был наш дом, здесь сад, здесь рига и мельница…» – это уже мои воспоминания, как мама показывала мне развалины родового гнезда. Поросшие тальником и тополями, они находились в конце нашей небольшой улицы, а мы, в 70-х годах прошлого века, жили в совхозном доме в ее начале.
В 1976 году наша семья окончательно покинула Кавказ. Сейчас я живу в 20 километрах от места, где расстрелян мой дед. Зимой подруга, которая проживает недалеко от Благовещенска, написала мне, что все «дальневосточные гектары» в Амурской области засеяны соей. Ее посевы настолько обширны, что сельским жителям сена корове накосить негде. Урожай сои в основном идет на экспорт в Китай.
Есть важная информация, которой Вы хотите поделиться с журналистами? Звоните по телефону +7 924 217 14 44 или пишите в WhatsApp.